Фрагмент из записок деревянного человечка,то есть,

как бы современного Буратино — немолодлого,пьющего,обремененного… и так далее.

Леонид Неф Дневник д. человечка 2005
• о •
Пропойцы часто видят свет в конце туннеля. Гинекологам это не дано.
…
Для запойного умерить пыл — всё равно, что умереть на полном скаку. Вот и умираем ежесекундно. Скоро один останусь, наедине с кобылой.
* • • Милое дело, милое тело — что ещё человеку надо?
За 3 часа исписал 6 страниц мелким почерком — и ни одного матюгаль-ного выражения! и где же, спрашивается, правда жизни?
• • •
на Старый Новый год я учила тебя сидеть, потом ходить, потом руку держать, чтоб сигарета на пол не падала.
Выставила тебе бутылку портвейна, а сама не пила, уже не лезет»
А ты всё пьёшь и бубнишь, что чайник кипит. Трогаю чайник. Холодный…
И ты холодный.
Вызвала «Скорую». А ты уже горячий, как чайник. Бурлишь…
Связали тебя санитары, отвезли в больничку и говорят:
— Мы его развяжем, если вы с ним посидите.
А мне сидеть некогда. Бегаю по квартире туды-сюды, как сраный веник» И эту старую пизду на себе таскаю, дерьмо гребу. Что ты, что мать твоя!»,
Я этой пизде пригрозила, что если не перестанет нявкать, подушку на голову положу и сверху сяду» никаких нервов не хватает.
А. тут ещё твои друзья-писатели заявились, и я пизды от них получила: спаиваю тебя, бесценного…
Очутились бы денёк на моём месте — посмотрела б я на их бесстыжие трезвые рожи!
любое дерьмо может стать фактом литературы, особенно окаменевшее»..
• % •
У Довлатова «невидимая книга» , а у меня в кармане фига, и несколько тысяч бессмысленных охренизмов.
Мне бы его годы! Где мои 50 лет? На дне бутылки.
• о о
Мыться лень, да и незачем, любовные муки ушли в прошлое» Осталось чистое наслаждение…
От первой любви остались лишь рожки да ножки воспоминаний. На холодец хватит, но на повесть не хватит.
РАССКАЗ ПЕНСИОНЕРА
Девушка русской словесности — моя девушка. Звать Галка.
Посвящал ей бесчисленные целомуденно-эротические стихи и немного­численные эпистолярные опусы.
Влюбился вмиг, но навеки, услышав её грудной голос и звонкий детский смех, когда в конце своего рабочего дня в Отделе писем «Правды Украины она пыталась натянуть на свои крепкие молодые ноги размокшие ветхие са­поги.
Ей 19, мне чуть больше. Дочти 24.
После коротких вечерних занятий в КГУ — вечернее кафе и ночная Владимирская горка.
Уединиться сложно. Вокруг тьма тьмущая молодняка.
Давно это было… Впрочем, о покойных — хорошо или ничего.
Она, конечно, жива-живёхонька, недавно вышла на пенсию, и хотя не видел её уже два года, любить продолжаю, если, конечно, это странное телефонное чувство можно назвать любовью.
Любовь пенсионера к пенсионерке!