Я не пишу здесь

по той причине,что у мен есть сайт Русский клуб»,в который я и приглашаю всех желающих…

(далее…)

Ссылки на мои фотографии

и на радиопостановку о княгине Ольге…

(далее…)

Странно,отчего это сайт,а не блог

В любом случае,место незаслуженно позабытое и следует его вспомнить,что я и делаю.

Теперь все пишут отдельно — » не заслуженно» …

Мои новые «лесные» фотографии

Минос — отчим Минотавра

Царь Минос

«Здесь ждет Минос,оскалив страшный рот;
Допрос и суд решает у порога
И взмахами  хвоста на муку шлет.»
«Божественная комедия».Данте Алигьери

Обычно о Миносе знают только то,что он — правитель Крита,отчим быкоголового Минотавра,убитого греческим героем Тесеем.В действительности же царь Минос — это собирательный образ,а само имя было нарицательным для критских властителей.»Миносов» было,по крайней мере, два — дед и внук.Во всяком случае,они наиболее известны по греческим мифам,их часто путали,приписывая одному деяния другого.

Первый из них,сын критянина Зевса Астерия,то есть,Звездного (профессиональной одеждой волшебников всех времен был темно-синий халат с золотыми звездами,символизирующими вечность) и финикийки Европы.От отца он унаследовал магическую власть над островом,прославился как законодатель,а после смерти вместе с двумя своими братьями,родным — Радаманфом и сводным — Эаком,стал судьей душ умерших.

О жизни Миноса-младшего уже в древние времена рассказывали несусветные небылицы.Особенно много поведал о нем Аполлодор в «Мифологической библиотеке».Писатель сообщил,что Минос захотел стать царем Крита и попросил помощи у Посейдона — пусть,мол,повелитель вод пришлет морского быка,что станет знамением богоизбранности Миноса.За это царь обещал принести бедное животное в жертву Посейдону.

Бог всё выполнил,а Минос,обманув его,заколол другого,весьма неказистого,бычка.Посейдон разгневался и,желая отомстить коварному критянину,внушил своему рогатому посланцу страсть к супруге царя — Пасифае.Та тоже  не осталась равнодушной к могучему парнокопытному.Затем,как повествует наделенным богатым воображением Аполлодор,произошло вот что:»Влюбившись в этого быка,она взяла себе в помощники строителя Дедала,который был изгнан из Афин после совершенного там убийства.

Дедал изготовил деревянную корову на колесах,выдолбил её изнутри и обшил своё изделие свежесодранной коровьей шкурой.Выставив его на луг,где обычно пассы бык,он дал войти внутрь этой деревянной коровы Пасифае.Появившийся бык сошелся с ней,как с настоящей коровой,и Пасифая родила Астерия,прозванного Минотавром.Он имел голову быка,все же остальные части тела у него были человеческие.Минос заключил его в лабиринт,поступив так согласно полученным им оракулам,и приказал его там стеречь».

Тут нужно остановиться,чтобы реконструировать реальный ход событий.Дело в том,что почитание быка как производительной силы было развито не только на Крите.В Египте поклонялись священному  белому  бычку Апису.Главный финикийский бог Ваал часто появлялся в виде могучего быка,а в остальное время носил шлем с крутыми рогами.У греков жена архонта-царя отправлялась в Буколину — храм Диониса,пастыря быков,и вступала с ним в ритуальный брак.Аристотель в «Афинской политии» свидетельствует,что его соотечественники заимствовали этот ритуал с Крита.Не стоит забывать,что критский правитель Зевс Астерий похитил финикийскую принцессу,превратившись в могучего парнокопытного.

Поэтому сын Пасифаи и был назван Астерием — в честь быка-прародителя.Прозвище Минотавр означает всего-лишь «бык Миноса».Чудовищная голова — это ритуальный шлем,как у финикийского Ваала.Юный жрец Зевса-быка обитал в специальном храме — лабиринте.Вероятно,подобное посвящение накладывало определенные ограничения — Минотавр не мог наследовать отцу.

Тужить Миносу по этому поводу не приходилось:он был главой многочисленного семейства,четырех законных сыновей и четырех дочек.Были и прижитые на стороне пять парней.

Самого любимого и,очевидно,наследника — Андрогея,постигла  тяжкая участь.Он с блеском победил на Панафинейских играх в Афинах,а потом отправился в Фивы,чтобы и там посоревноваться в силе и ловкости,но в пути был убит из засады завидовавшими ему менее удачливыми участниками состязаний.Вину за смерть критского царевича греки возложили на бешенного Марафонского быка.

Минос не поверил в эту незатейливую ложь и,собрав весь свой многочисленный флот,ринулся штурмовать греческую столицу.В результате осады в городе начался голод и мор.Желая избежать несчастий,эллины принесли кровавые человеческие жертвы:на могиле циклопа Гереста зарезали пять прекрасных девушек,недавно переселившихся в Афины из Спарты.

Чудовищное преступление не спасло положения и афиняне запросили у прорицательницы оракул ,как же им спастись.Бог её устами ответил:за совершенное злодеяние они должны понести суровое наказание,а какое именно — определит Минос.И критянин определил,что Афины должны раз в девять лет (срок переизбрания царя-мага) присылать к нему семь юных дев и семь сильных юношей,как говорится в мифе, — на «съедение Минотавру».На самом же деле те становились храмовыми рабами:быки,как известно,человечиной не питаются.

Дважды царь Эгей отсылал на остров скорбную дань и лишь спустя двадцать один год в Афины прибыл его незаконнорожденный сын,великий герой Тесей.Он-то и отправился на Крит,чтобы сразиться с чудовищем.
Древний писатель Филохор,автор «Истории Аттики»,описывает дальнейшие события так,что Тесей сразился с Минотавром во время состязаний,устроенных Миносом,и дочь царя Ариадна,увидев греческого красавца,полюбила его с первого взгляда.Так что не было ни блуждания по лабиринту в поисках монстра-людоеда,ни знаменитой нити Ариадны,с помощью которой герой выбрался на волю.

Воспользовавшись суматохой с острова улетел на самодельных крыльях создатель лабиринта,беглый афинский преступник Дедал.При этом погиб его сын Дедал,рожденный от критской рабыни.

Минос,едва пережив утрат дочери,бросился в погоню за Дедалом.Отыскать беглеца он надеялся с помощью хитроумной уловки:куда бы ни приехал,предлагал всем желающим пропустить нить через сложно завитую морскую раковину.Царь знал,что с подобной задачей может справиться только один человек на свете — тот,кого он разыскивал.

Наконец в сицилийском городе Камике местный правитель Кокал справился с головоломкой.Тут же Минос потребовал выдать ему Дедала.Кокал согласился,но предложил критянину сходить сначала в баньку.И,как только царь-маг оказался там,сицилийские принцессы обварили гостя крутым кипятком:не желали они расставаться с мастером,который делал для них прекрасных кукол.От полученных ожогов Минос тут же скончался и был похоронен в местном храме Артемиды.Позже его останки были перевезены на Крит,а душа царя-мага (внука или деда — не известно)начала многовековую и трудную работу в послесмертном судилище.Сидит он на троне,в окружении братьев,сжимая золотой скипетр,и выслушивает бесконечные горестные истории.

Христианская традиция критского царя изображает страшным чудовищем.Данте в «Божественной комедии» пишет:
» — Едва душа,отпавшая от бога,
Пред  ним предстанет с повестью своей,
Он,согрешенья  различая строго,
Обитель Ада назначает ей,
Хвост обвивая столько раз вкруг тела,
На сколько ей спуститься ступеней.»
Но уже в Новые времена критянина представляли иначе:знаменитую скульптуру Родена «Мыслитель» часто называли «Миносом».Справедливому судье,действительно,было о чем подумать,прежде чем вынести приговор душе умершего.

Так царь или не царь?

Так царь или не царь?

«Боже, Царя Храни!
Сильный, Державный,
Царствуй на славу нам,
Царствуй на страх врагам,
Царь Православный!»
Василий Андреевич Жуковский, «Русская песня»

Мы отчего-то считаем, что тот факт, что великий князь Иван Васильевич венчался на царство важен для истории нашей страны. А почему? Чем царь отличается от великого князя? И почему в За­падной Европе – короли, а у нас были цари? Это разные названия для одного и того же, или нет? И отчего наши цари позже стали императорами – это более высокое звание или замена устаревшего титула новым, более современным?

Начнем с начала. Русский титул князь, или конязь, означал вождя племени, конника. Но не любого всадника, а, надо понимать, избранного. Выскажем следующее предположение: конязь не пра­витель, а почетный стражник, человек коня. На острове Руяне (а именно оттуда, из Западной Балтии, прибыли в Новгород первые русские князья)  существовал культовый центр славянского мира — храм Арконы или, точнее, Ярконя, ярого коня. Этот священный бе­лый скакун бога Святовита  играл ключевую роль в ежегодных га­даниях о благоденствии. Стойло его находилось в храме Святовита, куда доступ имели лишь жрецы этого бога. Охраняла храм конная гвардия. Возможно, изначально именно их и называли конязями. Их задачей была не только охрана храма, но и защита родных ру­бежей.

Позже, уже во время Киевской Руси, когда киевский князь стал выше других, появился титул (звание) великого князя. Этот титул применялся позже по отношению к владимирским, тверским и московским князьям. Как мы уже сказали, великий князь Иван Васильевич в 1547 году венчался на царство и принял новое звание, царя, хотя оно и применялось и раньше, при его деде, тоже Иване Васильевиче.

Происхождение титула царь хорошо известно – от звания древнеримских императоров, а оно, в свою очередь, произошло от имени Цезаря. Также как и «король» — от имени германского импе­ратора Карла Великого.

Русь, принявшая веру из Византии, считала себя ее духовной восприемницей и потому титул царя у нас имел особое значение. Царями называли правителей древних государств, в том числе и тех, о которых говорится в Священном писании. Великий князь это первый среди равных, царь – Божий избранник.

Владимир Даль писал: «царь…верховный правитель земли, народа или государства. Царь земной под Царем небесным ходит, под Богом». Царь еще и отец своему народу, мудрый, чаще добрый, чем строгий. О чем в русском народе сложено множество пословиц: «Без царя народ сирота. Царь от Бога пристав. Никто против Бога да против царя. Без Бога свет не стоит — без царя земля не пра­вится». Кроме того, царь – это самый лучший среди своих: в мос­ковском кремле есть царь-колокол и царь-пушка.

В 1721 году Петр Великий принял титул императора, который сохранился до 1917 года, но наравне с ним употреблялось и титул царя. Он распространен шире и в наши дни. Строго говоря, титул императора не выше царского, но более интернационален; в то же время, царь – это русский монарх.

Именно по этой причине многим иностранцам, побывавшим в России в XVI веке, царский титул казался экзотичным и в письмах своим правителям они старались его растолковать.

В этом отношении очень интересны записки о Московии опо­лячившегося итальянца из Вероны Александра Гваньини. Интерес­ны они тем, что хотя сам Гваньини на Руси не был, он суммировал все написанное о ней западноевропейцами, от посла императора Максимилиана  Герберштейна  до немца Шлихтинга, от венециан­ского посла Амброджо Контарини до голландца Кампенезе, кото­рый в Москве были и все видели собственными глазами.

Итак, Гваньини, цитируя Герберштейна, писал: «Со времени Рюрика, первого князя Новгорода Великого, о котором было сказано выше, почти все государи Руссии употребляли титулы только великих княжеств Владимирского, или Новгородского, или Московского до сына Иоанна Великого Василия, отца теперешнего государя Иоанна Васильевича».

Он приводит полный титул, которым величали Ивана Грозного: «Великий государь, царь и великий князь всей Руссии, Иоанн Васильевич, великий князь Владимирский, Великого Новгорода, Московский, Псковский, Смоленский, Тверской, Югор­ский, Пермский, Вятский, Булгарский, царь Казанский и Астрахан­ский, государь и великий князь Нижегородский, Черниговский, Ря­занский, Вологодский, Ржевский, Белевский, Ростовский, Ярослав­ский, Полоцкий, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондинский, государь Северский и Ливонский, и великих областей востока, юга, севера и запада государь и законный наследник».

А далее следует противоречивое замечание, что, хотя титул царя соответствует императорскому, но возник он по ошибке. «Те­перь же многие, в особенности германцы, удостаивают его титула «император»: не зная славянского языка, они полагают, что нужно переводить слово czar- «император», а не «царь» (rex). Что именно означает название czar по-славянски, мы коротко изложим… Рус­ские, и московиты, слыша от иноземцев, что этим наименованием (цезарь – прим. автора) обозначается император, стали называть своего государя императором Руссии, считая наименование czar почетнее, чем rex (хотя они означают одно и то же). Но во всех рус­ских документах, как духовных, так и светских, наименование czar означает царя, а кесарь (Kessar)-императора».

Тут надо сделать оговорку о том, что поляк итальянского про­исхождения, воевавший с Россией, никак не мог признать русского монарха равным, хотя бы титулом, с императором Священной Рим­ской империи, лишь королем. О том, что русские не собезьяннича­ли и не переняли красивое, но непонятное для них слово, а созна­тельно подчеркнули связь с Византией, ему было невдомек. Вряд ли он знал о теории «Москва – Третий Рим», которая была сформи­рована псковским монахом Филофеем в посланиях к Василию III. Ко времени правления Ивана IV эта идея была уже широко распро­странена на Руси. Ее суть заключалась в осознании Москвы не только как столицы Русского государства, но и как всемирного по­литического и духовного центра восточного христианства, право­славия; как преемницу Рима и  Константинополя: «Два Рима падо­ша, а третий стоит, а четвертому не бысти». Поэтому логично, что русский великий князь принял титул царя, родившийся еще в Древ­нем Риме.

Очень важно еще и то, что эта идеология стала стрежнем офи­циальной идеологии централизованного государства и основой ду­ховного сопротивления усилиям Ватикана, присоединить к себе русские земли, как это произошло с западнославянскими государ­ствами.

Гваньини, а, вернее, тех европейцев, которых он цитировал, поражало то, с каким почтением русские относятся к своему госу­дарю. Он писал: « Нынешний государь Московии Иоанн Василье­вич властью, которой он обладает над своими подданными, далеко превосходит монархов всего мира, так как авторитету своему (или, точнее, тирании) подчинил как людей духовных, так и светских всех сословий; свободно и по своему произволу распоряжается жизнью и имуществом всех (без всякого их сопротивления). И ни один из советников не имеет перед ним такого авторитета, чтобы осмелился не согласиться с ним или воспротивиться в чем-нибудь, хотя бы и в явной несправедливости».

И еще: «В конце концов, все — как вельможи, так и чиновники, как люди светского сословия, так и духовного, официально при­знают, что воля государева есть воля Божья и, что бы государь ни совершил, хотя бы и ошибочное, он совершил по воле Божьей. По­этому они даже верят, что он — ключник и постельничий Бога и ис­полнитель его воли».
——————

Лиха беда начало

«А ты, скорбящая царица!
Ликуй, как шествуя на брак!
…Он мрак прогнал! Светла твоя столица,
Россия! Ты, как день, светла!»
Петр Андреевич Вяземский, «Заточение Марфы Ивановны Рома­новой»

В 1547 году Иван Васильевич венчался на царство и в этом же году женился. Его первую жену, Анастасию из рода Захарьиных (будущих Романовых, но об этом позже), считали счастьем жизни первого русского царя, суженой ему Господом и идеальной цари­цей. Но дело не только в этом. По странности, в истории первой женитьбы царя слишком много соответствий с биографией его отца, Василия III. Во-первых, Иван женился по любви, на боярыш­не не очень знатного рода, а не на иноземной принцессе.

А, во-вто­рых, предварительно устроил смотрины невест, как и его отец, что – повторяем, не было русской традицией. Как гласит молва, смот­рины были устроены для отвода глаз – царь уже видел Анастасию и влюбился в нее с первого взгляда. Впрочем, такая же молва гласит, что царь увидел ее уже на смотринах и застыл, как громом пора­женный. Как бы то ни было, суть одна – брак был заключен по любви. Точно так же, как брак великого князя Василия Ивановича и Соломонии Сабуровой –  42 года до того, в 1505-ом.

Жену Василия, насильно постриженную в монашки, за ее ру­коделие прозвали узорошительницей. Имя Анастасии жены Ивана Васильевича буквально означает – «узорошительница».

Да только не суждено было Ивану мирно и счастливо  пра­вить, как его отец. То ли судьба у него такая злосчастная, то ли время было такое, да только в том же 1547 году случился в Москве невиданный пожар, какого сегодня и представить себе невозможно. Горел Кремль и Китай-город, Большой посад и Неглинная, а дальше, к окраинам, и говорить не приходится: город враз превра­тился в один огромный костер.

А высокая башня с порохом, будто ракета, взмывала в небо, да и рухнула в Москва-реку, перегородив ее течение.

Царь с царицей, спасая жизни, уехали в село Воробьево. Ко­нечно, тут же пошел слух, что огонь – наказание Божье, если не за самого вновь избранного царя, то уж за его близких родичей. О ком же речь? Да о бабке Ивана, об Анне Глинской, которую в Москве стойко ненавидели, приписывая ей занятия черной магией. Она, мол, и наколдовала пожар. Дальше больше, нашлись свидетели, ко­торые собственными глазами видели, как она: «…вынимала сердца из мертвых, клала в воду, кропила ею все улицы — вот отчего мы сгорели». Бросились к ее дому, чтобы растерзать, да на счастье Глинской, уехала она из города.

Ну, так схватили ее сына Юрия, брата покойной великой княгини Елены Васильевны Глинской, дядю царя. Не спасло его и то, что попытался укрыться в храме – схватили, начали бить смертным боем.

Добивали уже на улице, а потом грабить пошли. Вот как описывает это событие Артамонов в романе «Иван IV»: «Юрий Глинский попытался укрыться в приделе Дмитрия Селунского, но дюжий детина словно клещами ухватил его за шею и поволок к выходу.

По дороге люди пинали и били его так, что, когда Юрий оказался на Соборной площади, он был едва жив. Его тело обмотали веревкой и потащили через Фроловские во­рота на Пожар. Обезображенный труп бросили перед торгом на Лобном месте. После этого толпа бросилась к подворью Юрия Глинского, обложила его со всех сторон, и началось жестокое ис­требление всех, кто находился внутри. Слуги были перебиты, а имущество разграблено».

Но ни самой Анны Глинской, ни последнего ее сына, Ми­хаила, не нашли и решили, что они спрятались у царя в Воробьево. Вооружившись, кто чем мог, двинулись туда.

Навстречу толпе вышел боярин Федор Иванович Скопин Шуйский:
« — Зачем пожаловали, люди московские?
— Хоти говорить с царем Иваном Васильевичем!
— Царь Иван Васильевич велел мне выслушать вас.

— Хотим, чтобы он выдал нам бабку свою княгиню Анну Глин­скую и сына ее Михаила. Они сердце человечьи вымали, в воде мо­чили и той водой кропили улицам. Их волхованием Москва сго­рела.

— Государь не может вам выдать этих людей, потому как их здесь нет…

— Пусть сам государь поведает нам, где скрываются злодеи-ча­родеи! – потребовал сапожник Мокей Лазарев…

Царь вышел на гульбище бледный, взволнованный.

— Люди московские, — громко он обратился к толпе, — боярин Скопин-Шуйский поведал вам правду: нет в Воробьеве Юрьевой матери княгини Анны и брата его Михаила. Еще до пожара уехали они во Ржев, данный им в кормление.

— Дозволь, государь, нам самим обыскать их в твоем дворце, — обратился Ульян Устрялов.
Лицо царя покрылось красными пятнами…»

И вот представьте. Только что по ложному навету эти люди растерзали вашего родного дядю, а теперь, еще окровавленные, явились сюда, чтобы на ваших глазах растерзать и вашу бабушку, а не дадите, так, может, и вас самого на кол?! Нет для них удержу, а власть – ничто! Что делать с этой неуправляемой толпой?

Царь уступил – позволил обыскать палаты. Это было унизи­тельно, это было несусветно, но делать было нечего: «Выберите промеж себя десяток добрых людишек, кои с моего дозволения ос­мотрят дворец». Знал, что они, выйдя, скажут: «Злодеев-чародеев у царя нет! Государь обещал сыскать их!»

Иван Васильевич, уступив, конечно, ничего не простил. Когда погромщики ушли, приказал боярину: «Когда чернь выбирала про­меж себя людей для досмотра дворца, послух записал имена на­званных. Ты ты, Федор, непременно сыщи их и казни лютой каз­нью. Да смотри, чтоб об этих казнях никто не проведал!»

Таковы были первые шаги на пути царствования. Немного позже он, стоя у Лобного места, обращаясь к народу, просил оста­вить ненависть и злобу, как оставил ее сам, простив боярам детские обиды. «…Рано Бог лишил меня отца и матери,- говорил Иван Ва­сильевич, — а вельможи не радели о мне, хотели быть самовластны­ми, моим име­нем похитили саны и чести, богатели неправдою, тес­ни­ли народ — и никто не претил им. В жалком детстве своем я ка­зался глухим и немым: не внимал стенанию бедных, и не было об­личения в устах моих!..
Люди Бокии и нам Богом дарованные! Молю вашу веру к Нему и любовь ко мне: будьте великодушны! Нельзя исправить минувшего зла: могу только впредь спасать вас от подобных притеснений и грабительств. Забудьте чего уж нет и не будет! Оставьте ненависть, враж­ду — соединимся все любовию Христианской. Отныне я судия ваш и защитник».

Надо сказать, что решение помириться со своим народом ему под­сказали. Не только Анастасия, но и новые, до поры верные друзья – священник Сильвестр, молодой  мудрец Александр Адашев и бли­стательный полководец, князь Андрей Курбский.

Именно благодаря их усилиям были инициированы два важнейших для жизни России начинания: принят новый Судебник, созван Сто­главый собор и написан «Домострой» — свод правил жизни для рус­ских людей.
Да если жить государству, его высшим чинам и простым людям по эти законам – духовным и бытовым, то ничего лучше и быть не может! Впредь не будет никакого боярского произвола, никаких бунтов и растерзанных, невинных, жертв. Никакого зла и насилия.

Только мир в державе, процветание народа и общая благодать!

Но, если уж мы упомянули, доверенных людей царя, его советни­ков – Сильвестра, Адашева и Курбского, то надо рассказать о них подробнее.
————————

«Кусательные слова»

«В сие ужасное время, когда юный царь трепетал в Воробьевском дворце своем, а добродетельная Анастасия молилась, явился там какой-то удивительный муж именем Сильвестр…»
Николай Михайлович Карамзин, «История Российская»

Если сейчас во время очередной телевикторины спросить у молодого россиянина, кто такой Сильвестр, то он, не задумываясь, ответит: «Сталлоне». Кроме американского актера были и другие люди этого имени, более прославленные, и к тому же, наши сооте­чественники.

В предыдущей главе мы рассказали, о том, как Иван Василье­вич после ухода погромщиков и убийц, велел боярину Скопину-Шуйскому тайно казнить зачинщиков. А потом он же, стоя у Лоб­ного места, перед всем людом московском призывал оставить нена­висть и вражду. Что же царь двурушничал? Говорил одно, а тайно совершал иное? Не слишком ли это для семнадцатилетнего прави­теля?

Ответим – слишком. И все было иначе. После ухода бунтов­щиков, к Ивану Васильевичу явился священник Сильвестр. Пона­чалу царь не хотел принимать его – не до того было, но потом со­гласился. Вот как об этом пишет Артамонов романе «Иван IV»: « Скопин-Шуйский вышел, но тотчас возвратился:
-Государь, благовещенский поп Сильвестр бьет челом выслу­шать его.

Иван не желал никого видеть, но вспомнил о недавней просьбе митрополита и приказал впустить Сильвестра».

Поясним, «благовещенский поп» — означает, что Сильвестр, известный своей ученостью, был вызван митрополитом Макарием из Новгорода в столицу, где стал священником в Благовещенском соборе Московского Кремля. Видимо, митрополит просил царя вы­слушать Сильвестра. А тому было, ох как было что сказать прави­телю! Он произнес знаменитые «кусательные слова» – суровые об­личения, объяснив все беды – чудовищный пожар и восстание на­рода, недостатком веры правителя. «Слезы, и стенание, и вопль их (священников – прим. автора) Господь услыша, и посла глад на землю и мор, и всякому богате-ству и плоду земному, и скоту, и зверем, и птицам, и рыбам, всему оскудению дарова, и пожары ве­ликие и межъусобные брани».

Так будет и впредь, если сейчас же не изменить этого положе­ния. Карамзин изображает Сильвестра как мужа: «…с подъятым, угрожающим перстом, с видом пророка и гласом убеди­тельным», —  который  возвестил Ивану Васильевичу, что, —  суд Божий гремит над главою царя легкомысленного и злострастного». А истинный царь должен быть иным. Позже были записаны сказанные слова: «Царь еси предобр и усилителен всему, на супротивный храбр, яко да покорени будут врази твои под ногами твоими, и поклонят ти ся цари и князи, и послужат ти языцы, и будеши благословен, и одо­лееши посреди враг твоих».

Указал Сильвестр и на какие-то Божественные знамения гря­дущих перемен – на это позже Иван Грозный писал беглому князю Курбскому. Словом, юный царь стоял, как громом пораженный. Он в один миг осознал себя не великим князем, венчанным на царство, а помазанником Божьим, от которого, почти как от самого Господа, зависят настоящее и будущее огромной державы. Ему ли мстить обидчикам, когда в его силе – и обязанностях, вершить великие дела?

Знаменитый историк Сергей Михайлович Соловьев писал: «Мы видели, какое сильное впечатление на восприимчивую, стра­стную природу Иоанна произвело страшное бедствие, постигшее Москву в 1547 году; сильная набожность, которая заметна в Иоанне во все продолжение его жизни, содействовала тому, что он так легко принял религиозные внушения от лица духовного, священни­ка Сильвестра; с другой стороны, ненависть к вельможам, которою он напитался во время малолетства, облегчала доступ к нему чело­веку, не принадлежавшему по происхождению своему и сану к вельможам; сам Иоанн говорит, что это именно побуждение заста­вило его приблизить к себе Сильвестра».

Надо сказать еще и то, о чем историки умолчали: в Сильвестре молодой царь вдруг увидел то, чего ему так остро, до болезненно­сти, не хватало с самого детства – мудрого отца, наставника, руко­водителя.
Сильвестр и стал им. Надо сказать, что он не был духовником государя, не занимал никаких высоких церковных должностей, но был идейным руководителем государства, возглавил, вместе с Адашевым, созданную при царе «Избранную раду», инициировал созыв Стоглавого собора и, если не написал, то отредактировал и переписал большую часть «Домостроя» — правил жизни для русско­го народа.

Первым делом Сильвестра было руководство росписями вос­станавливаемых после пожара кремлевских храмов. Росписи эти были необычны, если не по форме, то по смыслу,– они отражали идею верховенства власти царя, ставили ее даже выше власти церкви. Ну, и конечно, как это у нас водится, его тут же обвинили в еретизме. Пришлось защищаться, что, мол, новые росписи выпол­нены строго по старым образцам.

Конечно, и царь Сильвестра не дал в обиду. Соловьев писал о том, за что особенно ценил его и Адашева Иван Васильевич: «Питая враждебное чувство к вельмо­жам, не доверяя им, Иоанн приблизил к себе двоих людей, обязан­ных ему всем, на благодарность которых, следовательно, он мог положиться, и, что всего важнее, эти люди овладели его доверенно­стию не вследствие ласкательств, угождений: он не любил этих людей только как приятных слуг, он уважал их как людей высоко­нравственных, смотрел на них не как на слуг, но как на друзей, од­ного считал отцом».

Что же было потом? Говорят, что Сильвестр часто спорил с царем, считал, что тот должен беспрекословно исполнять его волю, да и вообще чем дальше, тем все более был им не доволен. Свя­щенник вмешивался в сугубо государственные дела, куда вмеши­ваться-то и не стоило.

Например, не одобрял желания воевать с Ли­вонией, а указывал царю на Крым. Естественно, у царя, подросшего и возмужавшего, этот диктат вызывал раздражение, было восхище­ние уступало место равнодушию, «остуде», как метко сказано в ле­тописи. Впрочем, все это было несущественно. Для окончательно разрыва должно было случиться что-то особенное. Оно и случилось – болезнь в 1553 году Ивана, которую сочли смертельной.

Вот именно в такие времена и выясняется, кто тебе друг, а кто враг. И Сильвестр, и Адашев повели себя почти так же, как когда-то бояре по отношению к маленькому Ивану. Они действовали так, будто, во-первых, царя уже нет на свете, во-вторых, и не подумали пере­дать власть сыну Ивана Васильевича, сделав Анастасию регентшей.

Они начали переговоры о престолонаследии с двоюродным братом царя, Владимиром Андреевичем, князем Верейским и Старицким. Может, это решение и было рациональным, но оно наполнило сердце Ивана Васильевича грустью. Нет, не стал мстить за измену, когда внезапно для всех выздоровел. Простил. Но не простил не­приязнь, чтобы не сказать ненависть по отношению к царице, своей супруге, умершей в 1560 году.

И вновь – не было опалы, казней. Сильвестр, почувствовав пе­ремену царя к себе, ушел сам в Кирилло-Белозерский монастырь. Историки пишут, что оттуда царь его сослал на Соловки. Это не­правда. Сведения эти взяты из письма Курбского, а тот, обвиняя своего бывшего повелителя во всех грехах, мешал, в запале, пра­ведное с грешным, реальное с вымышленным. Косвенное подтвер­ждение тому, что ложь в том, что Иван Грозный – великий руга­тель, никогда не поносил Сильвестра и сохранил к нему глубокое уважение.

Ну, а Сильвестр, как светлый ангел, прибыл с севера к царю и руководил им, оказав неоценимые услуги России, а потом отбыл на Русский Север, чтобы там окончить свой земной путь.

Про неинтересное для вас или «эфиопы» античности


Понятно,что есть популярные темы.Например,стоит начать пост словами: «Бей хохлов!»,как тут же придет первый коммент со словами: «Мочи москалей!».Дальше будут словами о том,что кто-то нас стравливает и греет на этом руки,а жить братьям нужно в любви и дружбе.Миротворца пошлют куда подальше.Тот,кто посылает,будет послан сам.И …словом дискуссия пошла.Комменты растут как грибы после дождя.Соответственно,рейтинг новости растет,страсти разгораются.
Нет,я не буду ничего писать на злободневную тему,а продолжу о том,что никому неизвестно и,соответственно,и не интрересно,и не вызывает страстей,и комментов.О том,что не способствует ни росту рейтинга дока,ни ведет к виртуальной войне.Впрочем,предварю двумя цитатами.

Томас Манн!..Ну,что он нам?

Игорь Иртеньев

«Хорошими делами прославится нельзя,
Кто людям помогает,тот тратит время зря!»
Старуха Шапокляк

Вот.И потому — про [b]»эфиопов античности»[/b]

[b]
«Я войду в дома просторные,,
Сердце встречами обрадую,
И забуду годы черные,
Проведенные с Палладою».[/b]
[b]    «Возвращение Одиссея».Н.Гумилев[/b]

Далекая Эфиопия была любимым местом отдохновения греческих богов. Устав от собственных и человеческих дрязг, олимпийцы желали отдохнуть и повеселиться вдали от Эллады. Так, Зевс, сопровождаемый небожителями, часто отправлялся пировать с невинными, словно дети, эфиопами. Его брат Посейдон приплывал туда за причитающейся ему гекатомбой (ста жертвенными быками); и только африканцам морской бог смог доверить воспитание своего сына Эвмолпа. Впоследствии юноша прославился как основатель знаменитых Элевсинских мистерий — может, видел нечто подобное на своей второй родине, в Африке? В конце «Илиады» Гомера богиня радуги Ирида сообщает буйным ветрам, что обязана поскорее вернуться в волны Океана, дабы успеть на эфиопский праздник: «Так сказав, быстроногая прочь удалилась Ирида. «Римский писатель Статий повествует, что обитатели небес» появляются из своих потайных порталов всякий раз, как у них появляется желание насладиться посещением домов, побережий и малых пиров краснокожих эфиопов».

Не только боги, но и греческие герои часто и охотно посещали Африку. Известный победитель Медузы Горгоны, Персей, не спешил возвращаться на родину, а полетел на крылатых сандалиях в Эфиопию, где и увидел прекрасную деву Андромеду, прикованную к скале в ожидании морского дракона.

В «Мифологической библиотеке» Аполлодор пишет: «Увидев Андромеду, Персей влюбился в нее и дал обещание Кефею (эфиопскому царю, отцу девушки) убить чудовище, если спасенная Андромеда будет отдана ему в жены. «И все бы хорошо, но первый жених царевны, Финей, собрав толпу воинственных черных друзей, хотел разделаться с самоуверенным чужестранцем. Туго бы пришлось Персею, но спасло грека чудо. Он вовремя вспомнил о голове Медузы и, вынув ее из мешка, обернул против наступавших со всех сторон эфиопов — те, окаменели.
Вообще, воинственность африканцев была известна давно. Их охотно принимали на службу сначала египтяне и правители Кипра, в более поздние времена — греки и троянцы, римляне и карфагеняне, персы, то есть — зачастую, противоборствующие стороны: темнокожим наемкам с «шерстью вместо волос», как описывает их греческий историк Геродот, было все равно, на чьей стороне сражаться, лишь бы платили исправно.

Еще в эпоху Древнего царства (4 — 3 тысячелетия до н.э.) фараоны набирали на службу темнокожих солдат, которые пользовались заслуженным уважением у египтян. Те, в свою очередь, честно исполняя свои обязанности, как в армии, так и в полиции, достигали высоких постов. Нубийских лучников изображали на стенах царских гробниц, сохранились и деревянные фигурки в захоронении военного правителя Ассиута — возможно, полководец хотел иметь верных нубийцев в своем распоряжении и на том свете.

Вместе с Одиссеем под стены Трои явился и его верный друг, негр Эврибат. Хитроумный царь Итаки очень уважал этого африканца за его ум и проницательность, а ведь Одиссей считался самым дальновидным и предприимчивым среди своих соплеменников! Тем не менее, он со своими спутниками угодил на остров чернокожей волшебницы Цирцеи (именно так эта сцена изображена на греческой вазе), превратившей моряков в свиней.
Эфиопы участвовали в знаменитой Троянской войне и на стороне осажденных. Аполлодор особо отмечает их приход и ратные подвиги: «Мемнон, сын Тифона и Эос, с большим войском эфиопов прибыл под Трою, чтобы принять участие в сражении против эллинов. Он убил многих из эллинов… но погиб в сражении от руки Ахиллеса».
Геродот, описывая многонациональное войско, персидского царя Ксеркса, уделяет немало строк экипировке африканских наемников — «самых курчавых людей на земле». Те, разрисованные белыми и красными узорами, одетые в львиные и леопардовые шкуры, вооруженные луками, сделанными из пальмовых ветвей, стрелами с каменными наконечниками, копьями, увенчанными рогами антилоп, они обладали феноменальной живучестью и нечувствительностью к физической боли. Своей неустрашимостью черные воины могли посеять робость в сердце любого противника. Поэтому великий карфагенский полководец Ганнибал взял их в поход на Рим: как солдат, и как  погонщиков многочисленных боевых слонов.

Не стоит думать, что в эфиопах видели лишь неустрашимых воинов. Театральные и религиозные античные маски запечатлели курчавых, толстогубых людей с явными негроидными чертами. Для мимических представлений особо охотно брали африканских танцоров, которым не было равных в древнем мире. По словам Лукиана, даже на войне, перед началом сражения, эфиопы исполняли особую пляску. И, пока она не окончена, запрещалось стрелять из лука, метать копья и уж тем более — драться на мечах. Гелиодор отмечал непривычные, на  взгляд европейца, ритмы и движения африканского танца, включавшего «развязные прыжки и скачки, свойственные козлоногим сатирам». Может, именно по этой причине сатиров изображали похожими на детей Черного континента?
Низкорослые тентириты (бушмены?) работали смотрителями в римских зоопарках, так как могли ловко справляться с внушающими всем страх крокодилами и даже ездить на них верхом. Этих африканских рептилий использовали для боев на арене цирка — лишь в одном только 58 году  до н.э. было убито 36 крокодилов! Привычные ко всему римляне рукоплескали, а маленькие чернокожие пигмеи оплакивали смерть своих  питомцев, будто те приходились им близкими родственниками.

В Византии своей силой и стойкостью прославились негры-боксеры. Сохранились глиняные статуэтки, запечатлевшие этих спортсменов: один из них стоит на прямых ногах, отклонив назад туловище, с рукой, защищенной «наручами» — поднятой так, словно он отбивает удар противника. Другой, сделав упор на левую ногу, отвел для удара правую руку и выставил вперед левую, для защиты…
Словом, контакты цивилизаций Европы и Африки были чрезвычайно разнообразными и отнюдь не говорили о культурной отсталости последних. Но вот опыт их, мировоззрение, система ценностей были совершенно отличными друг от друга. Если большинство европейцев жило по формуле Декарта — «мыслю, следовательно, существую», то африканец сказал бы о себе иначе: «Чувствую своего духа, танцую, желаю — живу!»
Особенности древней африканской культуры сохранились в страшных ритуалах «леопардовых братств», в феноменальных телепатических способностях барабанщиков, чтецов дыма и особенно в — традиционном колдовстве.

Африка

[img=img13:c/e/e/8/4/cee84fe69ef175825ce93242c0165bd4_full.jpg]

[b]                                                               Африка
«Земля бога».
[i]»Оглушенная ревом и топотом,
Облаченная в пламя и дымы,
О тебе,моя Африка,шепотом
В небесах говорят серафимы».
«Вступление».Николай Гумилев[/b][/i]

[img=img13:b/e/f/c/8/befc88953ac289dbe4c4a5d8415ba80c.jpg]
[cut]

[img=img12:8/e/1/2/c/8e12c2695318619ae14db31d07771f3d_full.jpg]

[img=img13:7/3/6/7/d/7367d3924e417d119186c07bdcbc3d40_full.jpg]

Старики-сказители африканского племени бошонго так рассказывают о начале мира:

«Вначале,во тьме,не было ничего,кроме воды.И Бумба был один.Однажды он почувствовал страшную боль и для того,чтобы освободиться от этой муки, напрягся и изгрызнул солнце.Потом — луну и звезды.Но Бумбе по-прежнему было плохо…»Чтобы справиться со своим недугом верховный бог последовательно исторг из себя леопарда,крокодила  и других священных животных.Последним появился белый,как верховный бог Бумба,человек — Локо Йима(Йима — имя первого правителя арийцев).

Со временем у него родилось три сына.Старший Нйонйе Нгана попытался было сотворить муравьев,но — «задача оказалась ему не по силам, и он умер.Муравьи,благодарные за жизнь и существование,отправились на поиски черной земли в глубь земли и покрыли ею беслодные пески,чтобы похоронить и почтить своего создателя»

В этой африканской сказке скрыты древние представления о появлении людей черной расы — тех самых муравьях,сотворенных старшим сыном Локо Йимы — Нйонйе Нгана.

В мифологии всех народов мира так же говорится о нескольких,последовательно сменяющих друг друга,расах людей.Греки называли их людьми золотого века,серебрянного,медного,железного…Скорее всего,темнокожий народ был промежуточной цивилизацией,многому научившейся от высокоразвитых предшественников,но не исчезнувшей вместе с ними во время чудовищных природных катаклизмов и на какое время захватившей власть над народами,еще не вышедшими из состояния дикости.

Эдуард Шюре в «Великих посвященных» повествует:»…на земле господствовала черная раса.Высший тип этой расы нужно искать не среди негров,а среди абиссинцев и нубийцев,у которых сохранился характер эпохи ее расцвета,когда она достигла наивысшей точки развития…

Черные наводняли юг Европы в доисторические времена…Во времена своего господства они имели имели религиозные центры в Верхнем Египте и в Индии.Их циклопические города увенчали зубцами горные кряжи Африки,Кавказа и центральной Азии.Их общественный строй представлял собой абсолютную теократию.Наверху — жрецы,которых боялись,как богов;внизу — кишащие,как в муравейнике,племена…

У этой расы,могучей по своей физической выдержке,по страстной энергии и способности привязываться,религия являлась царством силы,которое поддерживалось страхом».
Следов пребывания негров в Европе не осталось,зато их мгного там,где,казалось бы,их не должно было быть — в Южной и Центральной Америке.Народ ольмеков создал гигантские скульптуры голов с негроидными чертами — гигантскими обычно изображали богов,царей,властителей.Своих жрецов ольмеки маленькими — то есть,покоренными,покорными черной власти.

Египтяне хорошо знали своих южных соседей(в разные времена то союзников и друзей,то  — врагов и захватчиков) — нубийцев.Тут,в верховьях  Нила,столкнулись две цивилизации:нисходящая,вырождающаяся — кушанская и лишь начинающее свое восхождение к вершинам религии,науки и культуры — египетская.

Потому страна Куш(Нубия) не поражала воображения древних египтян.Иное дело — Пунт,сказочно богатая «страна бога» в глубине африканского континента.В XVI веке до нашей эры царица Хатшепсут снарядила туда экспедицию,снабдив ее богатыми дарами для властителей Пунта.

Надпись на стене храма Дейр эль-Бахри в Фивах запечатлела изумление и неподдельных восторг,с которым египетские моряки созерцали неведомое царство,неизвестные народы,странные сооружения,благовонные деревья,сладкоголосых птиц с ярчайшим опереньем,экзотических животных.тучные стада.

Путешественников встретили чрезвычайно благожелательно,будто старых знакомых и буквально завалили подарками.Летописец писал:»…нагружаются корабли весьма тяжело вещами прекрасными чужеземной страны Пунт,всякими прекрасными растениями Земли бога,грудой смолы мирры с зеленых деревьев…слоновой костью,чистым золотом,благовониями,черной краской дляглаз,павианами,мартышками,собаками,многочисленными шкурами леопардов,рабами.

Никогда не приносилось подобного этому для какого-нибудь царя,жившего на земле прежде».Уверенные в своей богоизбранности и учености,елиптяне обычно с презрением относились к культуре иных,как они считали — варварских, стран.А тут,благополучно вернувшись домой, они,ошалевлые от увиденного,еще долго рассказывали о великих чудесах Пунта.

Где же находился этой земной рай?
Исследования современных ученых позволили определить местонахождение «страны бога».В древности это большая часть континента Африки — от Замбези до полуострова Сомали,включая побережье океана и юг Аравии.А само слово «пун» означало все разноплеменное население огромной империи,за исключением жителей Куша,обитавших неподалеку от Египта.

В последствии греки сохранили это название за Средиземным морем — Понт ,а римляне именовали пунами своих заклятых врагов-африканцев — жителей города-государства Карфагена.

[img=img11:7/1/0/d/c/710dc737b4db036adb093e7353da4f58_full.jpg]

О влиянии черной расы на греческую и римскую цивилизации стоит рассказать отдельно.

[img=img11:7/3/6/7/d/7367d3924e417d119186c07bdcbc3d40_full.jpg]

И СНОВА О Д.Ч.

2005    Леон Неф  Дневник д. человечка    2005
У меня нет Бога. Но зато есть весь мир. И все вожделения его.
Когда сумятица жизни превращается в художественную ткань, из неё можно скроить и цветастый камзол шута и белый саван.
Бутылки нынче пошли такие умные, такие дрессированные, особенно пустые Скажешь им: «К ноге!» — и сразу же у ног целый взвод застыл по стой-ке смирно.
• о .
Ему дай волю! Всю жизнь пролежал бы на боку с цигаркой в зубах.
Он — это я! Но я — это не он.
* • ¦
не знаюх что почём… Не знаю жизни? ни светской, ни великосветской… Не знаю, почём кг. мяса на рынке. Но зато хорошо знаю, почём кг. картошки. Но это знание радости мне не приносит.
Мой любимый идеал — любовь без одеял. Но всё в прошлом — и любовь, и идеалы.
От прошлого осталось лишь одеяло, из которого вата лезет. И пьяный храп жены в соседней комнате, и сонные вопли матери, и вечный гул машин за окном.

Вышел на улицу мусор выбросить. И увидел у мусорных контейнеров прямо на сырой земле два огромных кулька с пустыми бутылками.
Совсем зажрались! Бутылки лень сдать.
Выбросил мусор, взял оба кулька и отнёс домой. В подарок Татьяне!
Как-никак облегчение. Умаялась, бедная, бродить вокруг дома по ночам, собирая бесчисленные пустые бутылки, чтоб купить полную.
позвонила Дашенька:
«Поздравляю! Ты опять дедушка!
Малявка в реанимации, но врачи говорят, что ничего серьёзного.
Наглотался околоплодных вод и подхватил какую-то инфекцию.
Скоро выпустят!»

Включил кухонное радио и услыхал прелестную песенку: «Я Золотая рыбка, во рту моём улыбка…» А у меня ни рыбки, ни денег. А талант на хлеб не намажешь.
• * о
Из всех моих эротических миниатюр мне самому нравится почему-то лишь эта, изящная, но безмозглая»..  /См. ниже./
Кондом — наш дом, миледи! А вы, увы, не дом.
Собачья будка!

Вкусы у всех разные, но все мы одинаковы: прекрасны и безобразны, как член зелёной мартышки.
• » •
ЖСБ интеллекте членов Верховного Совета спорить не будем. Не в интеллекте счастье.

Оранжевое небо, оранжевое солнце, оранжевые мы».. Оранжевая революция продолжается.
Поймал Золотую рыбку и заказал Золотой унитаз и новое корыто. 0 живых — хорошо или ничего. А мёртвым — всё до лампады!
• • *
Развлекался с Костлявой, лёжа на смертном одре.
Коса у неё, как у Юлечки, но вид, конечно, мизерабельный.
Боже, опять Выборы! Опять менять опят на бледные поганки,

Леонид Нефедьев.Фрагмент из цикла «Однажды Я…»

Однажды я…

…вспомнил в 1996 году свою молодость. И узнал о себе много интересного.

Однажды Я взял в библиотеке книгу. Но в издательстве наотрез отказались

её печатать.

…потерял голову от любви. И теперь храню свои мысли

в другом месте.

Однажды Я… увидел в кустах заблудшую овцу. И уставился на неё,

как баран.

… встретил женщину своей мечты. И прошёл мимо.

., Однажды возомнил себя ангелом. И решил подарить свои гениталии

чёрту.

… перешёл границы приличия. Но забыл о подземном переходе. И был

задержан.

Одной Я… наклюкался до чёртиков. И потребовал введения сухого

закона.

… полез в бутылку. И вылез лишь через 15 суток.

ОДНАЖДЫ Я… переливал из пустого в порожнее. И перевыполнил план.

… так напился, что утром с трудом восстал из пепла.

Однажды Я… купил на рынке коляску. И получил в нагрузку младенца.

Однажды Я… вскарабкался на 7-ое небо. По лестнице из пустых

бутылок.

…. два часа простоял на переднем крае науки. В качестве пограничного

столба.

Однажды Я… вспомнил, как 10 лет назад мне на голову упал кирпич.

Но закон Ньютона вспомнить так и не смог.

… столкнулся с привидением, нагло попиравшим основы атеизма.

И гнался за ним три квартала. Но так и не догнал.

Однажды Я… обогнал своё время И ОТКРЫЛ СЕБЯ.

… услышал голос Истины. И упрекнул её в плохой дикции.

Однажды Я… испил горькую чашу и крякнул: «Эх, хорошо пошла!»

… возлюбил Господа. Но взаимности так и не дождался.

Однажды R… попал пальцем в небо. Но сразу же заделал пробоину.

… повернулся лицом к Действительности. И ей стало дурно.

Однажды Я… встал уровень с Эпохой. И плюнул в её бесстыжие зенки.

… увидел в трамвае знакомое лицо. Нo так и не смог вспомнить, президентом какой страны ОНО является.

Однажды Я… вступил в сделку с собственной совестью. И был обманут, как дитя.

… устроил себе очередной медовый месяц. И стал диабетиком.

Однажды Я… обозвал гения гением, и получил по морде.

… нашёл такую цитату, которую ещё никто не цитировал. И прослыл

мыслителем.

Однажды R… напечатался во всех журнальчиках СССР — СНГ. На всех языках, кроме родного.

… вновь почувствовал вкус к жизни. Но зубов уже не было.

Однажды Я… родился в Потсдаме в 1946-ом, жил в Уссурийске в1960-ом, умер в Киеве в 2006-ом. Но однажды воскрес.

Верю я, что поумнеть всем нам суждено. и не сломит нас ни плеть, ни горькое вино. Пусть пробита голова — кум я королю! Верю в лживые слова тех, кого люблю.